Сага смерти. Мгла - Страница 100

100

Одна за другой аномалии гасли – словно кто-то тушил огни в домах далекого города. Густая тень ползла от леса, накрывая пустошь.

– Мгла, – сказал Болотник. – Она уже здесь.

До берега оставалось совсем немного, когда от кипящего лежбища ящеров к плоту длинными прыжками устремился какой-то зверь. Несколько мгновений я не мог сообразить, что за существо способно так передвигаться по грязи, а когда понял – схватился за топор и подскочил к краю плота, навстречу звонким шлепкам и плеску. Задние лапы со ступнями-ластами отталкивались от грязи, посылая вперед чешуйчатое тело. Верхние лапы прижаты к груди, они короткие и слабые, но опасны из-за кривых когтей; пасть разинута, оттуда торчат клыки-крючья.

Крайние бревна заляпала грязь – подошвы соскользнули, ноги ушли вперед, и я опрокинулся на спину, успев вскинуть над собой топор. Взмахнул им, ударил по задней лапе крюкозуба, мелькнувшего надо мною. Руку дернуло, топор вывернулся из пальцев.

Крики, плеск и глухие удары звучали со всех сторон. Я вскочил. Кирилл с Анчаром и Алексом торопились с кормы, Катя исчезла, Болотник лежал на спине, суча ногами. Сидящий на его животе крюкозуб резко подался вперед – будто дятел долбанул клювом дерево. Я опять поскользнулся, упал, поднялся и побежал.

Катя вынырнула из грязи, куда мутант столкнул ее в прыжке. Забравшись на бревна, она взмахнула ножом – клинок вошел в спину крюкозуба почти целиком. Девушка выдернула нож, ударила еще раз и стала проворачивать, налегая, будто размешивала густое тесто в кадке.

Я с разбега пнул крюкозуба в бок, мутант кубарем полетел с Болотника. Дергая лапами, тварь упала на краю плота. Катя вновь занесла нож, казавшийся лохматым от крови и обрывков спинных мышц, намотавшихся на клинок. Ласта хлопнула по бревну, крюкозуб изогнулся, щелкнув челюстями, и свалился в грязь. Хохолок все еще толкал плот вперед, концы бревен надвинулись на мутанта, подмяли – он исчез из виду.

Вчетвером мы склонились над следопытом. Между клочьями ткани виднелась развороченная плоть, торчали какие-то жилки, лоскуты мяса и кожи, что-то булькало, вспухали и лопались пузырьки крови. Болотник умирал.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ ЯВЛЕНИЕ МГЛЫ

1

– Уголек! – прохрипел следопыт, и я услышал тонкий свист.

Не сразу сообразив, о чем он, я склонился ниже, разглядывая рану и пытаясь понять, добрался ли крюкозуб до легких. Если раненый может говорить, значит, они еще целы… Но что тогда свистит? Будто воздух выходит сквозь очень узкое отверстие…

– Глина, грязь… уголек.

И опять свист, сопровождавший каждое слово. Катя прокричала:

– Хохолок, Болотник ранен! Нам нужны артефакты, греби быстрее!

Плот качнулся, две густые черные дуги поднялись позади него.

– Угольки еще слишком горячие, – сказал я. – Остынут не раньше, чем через час.

Болотник хотел ответить, раскрыл рот – и засипел. Вновь свист… где-то там, в развороченной груди, пряталась дырочка, пробитая зубом-крюком, сквозь нее воздух выходил наружу. Следопыт задыхался, тряс головой, пытаясь что-то сказать. Лицо налилось синевой. Мы склонились над ним, не зная, что делать. Рука умирающего дергалась, скребла его пояс… Рванула. Болотник показал мне склянку с чем-то белым. Толченые артефакты под названием «наст»! Я выхватил ее из судорожно сжатых пальцев, сорвал крышку и перевернул над грудью раненого. Белая жидкость, будто дымок или невесомый порошок, потекла вниз, расплываясь в воздухе, и когда коснулась плоти – грудь следопыта вскипела.

Он выгнулся от невыносимой боли.

– Что ты делаешь?! – крикнула Катя, пытаясь вырвать у меня пузырек, но я оттолкнул ее с такой силой, что рыжая покатилась по бревнам.

Вещество растеклось по груди. Смешавшись с кровью, оно заклокотало, выстреливая светлыми язычками, и стало застывать, белесой коркой стянув грудь. От Болотника разошелся холодный воздух. Он опять дернулся и вдруг вздохнул – надрывно, с хрипом.

Катя сумела остановиться на краю плота, лицом к нам, одной рукой ухватилась за бревно, чтобы не свалиться в грязь, вторую вытянула перед собой. В ней был пластиковый нож. Бешеными глазами она уставились на меня.

– Ты что, не знаешь, что это?! – заорал я. Рыжая облизнула губы и приподнялась. – Толченые артефакты купола! Если у тебя брат – сталкер, то должна знать!

– Он рассказывал про наст, – ответила она, опуская нож. – Просто я не поняла…

Болотник часто и тяжело дышал, белесая корка на груди вздымалась и опускалась, в ней посверкивали морозные искры. Я огляделся. Плот миновал лежбище, бегущие в панике звери растерзали ящеров, втоптали их в дно. Большинство животных остались там же, но некоторые прорвались и плыли дальше, а из леса появлялись новые – впрочем, их было немного, гон почти закончился. Поганки исчезли, берег впереди пуст и темен… нет, тусклые искорки поблескивают между камнями. Аномалии, исчезнувшие с приближением Мглы, оставили свои артефакты. Каменистая пустошь, лес – нигде никого, тишина, покой…

– Марат… – просипел слабый голос, и я нагнулся к Болотнику. От боли зрачки его сузились и стали как черные точки. – Глина… Там еще осталась соляная глина?..

– Осталась, – сказал я.

– Возьмите ее. Размешайте с грязью. Один к одному. Быстрее!

Я поднял голову. Кирилл с Алексом присели рядом, Анчар стоял спиной к нам и рассматривал берег. Катя, отойдя от Командора, со странным выражением поглядывала на него – то ли удивленно, то ли угрожающе.

– Катя! – позвал я. – Быстро принеси бочонок с глиной. Хмуро покосившись на меня, она ушла к навесу.

– Как я могу помочь? – спросил Кирилл.

100